Рассказы
Анатолий СЕРАФОНОВ
Анатолий Александрович Серафонов родился 6 февраля 1950 года в деревне Ельня Можайского района Московской области в семье фронтовика. Окончил редакционно-издательский факультет Московского полиграфического института, университет марксизма-ленинизма, прошёл обучение на высших офицерских курсах «Выстрел». Служил на северо-западной морской границе и на Северном флоте. Капитан-лейтенант в отставке. Работал в Государственном Бородинском военно-историческом музее-заповеднике экскурсоводом и научным сотрудником. На можайской земле был редактором многотиражной газеты «Вперёд», районной газеты «Новая жизнь», городской газеты «Можайские вести». Член Союза журналистов России, заслуженный работник печати Московской области. Неоднократно был призером и победителем ряда творческих конкурсов. Стихи, рассказы и публицистические статьи публиковались в газетах, журналах и коллективных сборниках. Давний автор журнала «Воин России».
ШАЛЬНОЙ СНАРЯД
К вечеру наш батальон, от железнодорожной станции двигавшийся на фронт своим ходом, миновал деревню, от которой осталась одна печная труба, и, пройдя еще километра два, остановился чуть ли не на опушке уже дремлющего леса. Здесь было приказано заночевать, а с утренним туманом двигаться дальше. Перед тем, как отойти ко сну, на всякий случай дружно выкопали неглубокую, по грудь, траншею. Она полукольцом опоясала наше расположение со стороны возможного появления врага. Как положено, выставили охранение. Сия участь не миновала и меня. Заступать на смену пришлось ночью.
Мой пост был на правой, ближе к лесу, оконечности траншеи. Поначалу внимание было приковано только к лесу, где временами что-то похрустывало и потрескивало. Комбат говорил, что диверсанты очень даже могут организовать нападение со стороны леса. Я даже вылез из траншеи, чтобы лучше видеть пространство перед собой, хотя на фоне леса мало что просматривалось. А вот покрывавшаяся ночной росой высокая трава потребовала внимания к себе. Нашел более сухое место. Скорее всего, это была тропинка; прошелся в одну сторону, потом в другую. Тут вдруг меня обожгло: что же я делаю, простофиля! Я-то в отдалении никого не увижу, а сам очень даже заметен! Спрыгнул в траншею. Здесь гораздо уютнее, чем наверху, и теплее. Поглядел в сторону леса – пространство хорошо просматривается. Кажется, меня, в конце концов, даже в дрёму кинуло, потому что когда где-то что-то взорвалось, я далеко не сразу понял, что это был шальной снаряд, закончивший свой боевой путь в потёмках леса.
Облегчённо выдохнув, я побрёл в направлении другого края траншеи, чтобы выбраться на простор, а потом пойти будить сменщика… И тут вдруг сзади что-то тяжёлое обрушилось на меня. Я понял, что это был фашист, ощутил его учащённое смрадное дыхание. Я упал лицом вниз, автомат был подо мной. Я понял, что это было приближение конца. Ладно бы в бою убили, а тут, на посту, позор! Рванулся что было сил и, вспомнив про висевший на поясе штык-кинжал, выхватил его и снизу вверх пырнул раз, другой, третий, четвертый… Враг задёргался, завизжал, а потом разом обмяк и напоследок жалобно-жалобно хрюкнул. Выбрался я из под него… Отдышаться не могу, не верю, что жив. На себе ощущаю запах крови. На шум заспанные бойцы прибежали.
– Что случилось?!
– Вот, – отвечаю, почувствовав себя героем, – гада фашистского укокошил. Он на меня сзади набросился, а я его штыком раз-раз…
А дальше и рассказывать не хочется. Место происшествия осветили фонариками – и все увидели щетинистого «гада фашистского».
Обыкновенный кабан. По комплекции середнячок. Я мысленно перекрестился: «А если бы секач?!» Да он бы вмиг раздавил меня! Знающие люди, поразмыслив, нарисовали картинку произошедшего. Когда неподалеку от кабаньей лежки ночью разорвался недавний шальной снаряд, напуганный зверь рванул по лесу, на краю которого угодил в траншею.
Все долго смеялись, подкалывали меня, поздравляли с первым записанным на личный счёт «фашистским гадом». И когда ели кабанятину, тоже смеялись. В конце концов, засмеялся и я. А что, имею право: и повеселил сослуживцев, и мясца для них раздобыл!
На передовую пришли в хорошем настроении.
ПРО МЕШОК
Чуть ли не каждое утро я прохожу мимо контейнерной площадки для мусора на придомовой территории. Краем глаза замечая с удовлетворением – мусор вывезен или с тяжким вздохом – опять уборщики опаздывают, не уместившиеся в контейнеры разнокалиберные мешки с мусором, коробки, бутылки валяются где попало.
На этот раз я не успел тяжко вздохнуть и даже остановился, заинтригованный увиденным. Уж больно сноровисто работали опередившие бомжей неизвестно откуда появившиеся галки. Распаковывали когтями и клювами пакеты с мусором и быстро «сортировали», что-то сразу проглатывая. Работали как одна слаженная бригада, без лишнего гвалта. Время от времени какая-то из птиц, словно чего-то опасаясь, зажимала клювом край полиэтиленового мешка и взмывала с ним вверх, чтобы метрах в семи – десяти опуститься на землю и спокойно ознакомиться с содержимым мешка. Наверное, это случайно получилось, но весьма позабавило, когда две галки, зажавшие в клювах края одного мешка, полетели с ним в одном направлении. А может, и не случайно…
Вдруг девушка, тихо проходившая мимо, громко заговорила по мобильнику, напугав не только меня, но и нескольких из десятков двух галок. Причём, взмывая, одна из галок, решила прихватить и мешок с мусором. Увы, то ли груз оказался тяжеловат, то ли клюв слабоват, то ли нервы сдали, но мешок полетел вниз и едва не попал в девушку. Она ойкнула и выронила телефон. А я засмеялся. Нет-нет, не над ней! Просто вспомнил про мешок, вот такой же чёрный и полиэтиленовый, но из другой истории.
– Чего ржёшь, идиот!
– Девушка, извините, это случайно вышло, я не над вами, я по другому поводу смеюсь.
– Я сейчас вот туфлю сниму и дам тебе сначала по одной роже, потом по другой.
Я понял, что она имела в виду мои щёки, но разубеждать не стал и с «двумя рожами» поспешно удалился прочь. Отойдя метров на тридцать, не удержался и опять засмеялся, ещё громче прежнего, вспомнив про мешок…
В части, где я раньше служил, естественно, были склады. Эти склады, естественно, охранялись. И всё было нормально, без ЧП, пока на пост № 3 не заступил рядовой Сенцов. Молодой, необстрелянный, как говорится, боец, которому служить в десять раз больше, чем он прослужил. И вот в тот день, когда Сенцов заступил на пост № 3, он буквально через час поднял на ноги всю воинскую часть. Представляете, тишина и покой, все в караулке радуются жизни и личным воспоминаниям, а тут автоматная очередь. Через пару минут начальник караула прапорщик Седов с группой бойцов были на месте происшествия. Рядовой Сенцов был жив фактически, а по сути – ни жив, ни мёртв. Он таращил глаза на прибывших и хотел сказать что-то важное, как ему казалось, а может, и на самом деле важное, но вместо этого из раскрытого рта вырывались какие-то шипящие звуки.
– В какого стрелял, рядовой Сенцов?! – рявкнул начальник караула, габаритный и кривоногий.
– Н-н-н-е знаю, – наконец родил Сенцов.
– Как «не знаю»!!! – взревел Седов. – Ты что, Сенцов, охренел?! Тут тебе что, война?!
– Не знаю, – почти придя в себя, повторил Сенцов и добавил: – На меня напали.
– Кто напал? Сколько их было?
– Не знаю…
– Не знаю, не знаю! – передразнил Седов. – Как ты мог подпустить к себе нападавшего?! Ты что, задремал?!
– Я не дремал, честное слово! – заверил Сенцов. – И никого не подпускал! А меня всё равно ударили… Я подумал, что это нападение, и выстрелил, чтобы сигнал подать…
– Выстрелил?! Целую очередь выпустил! Ладно, об этом потом. Сильно ударили? Куда?
Сенцов стал ощупывать себя под смешки караульных:
– Вроде не больно…
Проверили замки и печати на дверях охраняемого склада. Ничего не было нарушено.
– А может, ты с автоматом решил поиграть и нечаянно выстрелил? – Седов с тяжёлым вздохом вновь подступил к Сенцову, стоящему с опущенной головой и опущенными дрожащими руками. – Может, никто тебя не ударял? И ты это придумал, чтобы отмазаться?
– Ударял! – упрямо повторил Сенцов и на его маленьком беленьком личике появились алые пятна.
– Чем?! Палкой?! Кирпичом?! Кулаком?!
– Чем-то ударили… По голове… Кажется, мягким…
– Мягким?! – разозлился прапорщик Седов. – И ты, значит, сознание потерял…
– Не терял, – признался виновник «торжества», – я испугался и сразу выстрелил.
– Интересно, чем это таким мягким тебя могли перепугать? – прапорщик окинул взглядом территорию и почти сразу увидел на сером асфальте чёрный полиэтиленовый мешок. – Когда на тебя напали, ты где находился? Не вот тут ли? – Седов подошёл к мешку.
– Кажется, тут, – неуверенно ответил Сенцов.
Приказав всем отойти за угол склада, Седов со всеми предосторожностями взялся за осмотр мешка. Мало ли что. Враг хитёр и коварен. А с взрывоопасными предметами прапорщик уже не раз сталкивался, когда служил в горячих точках. Через минут пять он позвал подчинённых:
– Ничего серьёзного. В мешке пакет из-под молока, скорлупа, фантики и тому подобное. Так что, рядовой Сенцов, шарахнули тебя по тыкве мешком с мусором.
Все находившиеся рядом так и грохнули, кроме Сенцова, разумеется.
На этом дело не закончилось. У начальника караула много других начальников. Завертелось, закрутилось… Подключилась военная прокуратура, в конце концов, пришедшая к выводу, что это нападение – обыкновенное хулиганство кого-то из военнослужащих. Но кого? Опрашивали всех поголовно. Уточняли, кто и где был во время происшествия. Допытывались у Сенцова – кому он мог насолить? Да и вообще: как этот полиэтиленовый мешок с мусором гражданского происхождения мог появиться рядом с военным складским объектом?..
Закончилось тем, рядовому Сенцову объявили благодарность за бдительное несение службы. Все были довольны, кроме истины.
А теперь, спустя три года, когда уже в другом месте мешок с мусором упал рядом с девушкой, обозвавшей меня идиотом, могла порадоваться и истина. Пост № 3 находился вблизи бетонной ограды, по ту сторону которой была контейнерная мусорная площадка для домов офицерского состава. И птиц там хватало, причём не только галок, но и ворон, сорок.
ЛЮСЯ
Генка нелегально покинул строительный объект и, старательно обходя оживлённые места, спешил в магазин. Товарищи с утра делегировали его, как самого молодого, за похмельной водкой. Почти у самой цели привычный маршрут пришлось изменить по причине появления какой-то экскурсии. Теперь предстояло проскочить мимо парикмахерской. Но вместо того, чтобы прибавить скорость, Генка вдруг резко затормозил. Странно так защемило в груди и жаркой волной ударило в голову. Ему хотелось выдохнуть, а он не мог набрать воздуха в лёгкие. Из парикмахерской вышла светленькая, аккуратненькая, прехорошенькая девушка. Ну, прямо как его жена Люська!
Такой он её запомнил два года назад, когда они познакомились. Стыдно сказать, но Генка досконально не описал бы, как она выглядит сейчас. Некогда особо приглядываться. До работы путь неблизкий, надо рано вставать, а с работы, естественно, приходится поздно возвращаться. В бригаде к трезвым нормально относились, но пьянству бой никто не объявлял. В бригаде люди из разных родов войск; пили за танкистов, за ракетчиков… Генка служил в десантных войсках. За «дядю Васю» с почтением выпивали даже непьющие. Были и другие праздники. Так и получилось, что, в конце концов, главным стал не печальный Люськин взор, а глоток-другой холодной воды из-под крана, ежели в холодильнике не оказывалось запотевшей от нетерпения бутылки пива…
И вот эта девушка в белом, вышедшая из парикмахерской, так напомнила ему Люську, что даже скулы заныли. Нет, он не был ходоком по женской части, но от этой девушки не мог оторвать глаз. Это был ему словно привет из его лучших дней. Остро захотелось светлого и радостного общения, как и тогда, два года назад, с его Люсей.
– Девушка! – набравшись решимости, начал Генка и, дождавшись, когда она повернётся, спросил: – Как вас зовут?
Она собиралась в двух-трёх словах спокойно и быстро завершить ненужный диалог. А вместо заготовленного «спасибо, я замужем», неожиданно увидев Генку, заметно погрустнела:
– Девушка, девушка… Что юноша Гена?! Уже накушался?!
Генка, смелый и решительный десантник, растерялся. Нет, сегодня он ещё не пил, только собирался. Но откуда эта красотка знает, как его зовут?
– Нет, я трезв, честное слово! Просто хочу познакомиться с вами, просто, без задних мыслей. Я – Геннадий!
– Ну, коли на то пошло и вы – Геннадий, то мы – Люся!
Надо же так совпасть! И похожи, и зовут одинаково, и знает, что он Генка!.. А может, вообще ничего этого нет? И всё это – последствия его длительного общения с Зелёным змием? Мысли Генки заметались в поисках хоть какого-то решения, но ничего не находили. Чтобы не затягивать паузу, Генке ничего другого не оставалось, как переспросить девушку, нечаянно перейдя на «ты»:
– Ты на самом деле Люська?
– На самом! – с явной тоской буркнула она.
– Значит – Люська, – не унимался Генка. – И по паспорту Люся? Покажи!
– Паспорт дома, Гена! – сердито ответила девушка. – А тебе, милок, кодироваться надо! А не то ты не только жену свою, но самого себя узнавать перестанешь!
– Нет-нет, ты же не Люська, – чуть ли не плача, настаивал Генка. – Ты ещё скажи, что жена моя!
– Тогда ты – не муж мой Генка, ты… – она попыталась отыскать подходящее для этого случая слово, но, не найдя его, ограничилась горьким вздохом.
– Не верю, что ты – Люська! Так не бывает! Раз – и встретились… Да ты и посимпатичней, пожалуй, моей Люськи будешь.
– А ты и в подметки не годишься тому Генке, которого я когда-то знала! Генке – славному десантнику, отличнику боевой подготовки, гвардии сержанту!
«И это знает!» – Генка был ошеломлён и вновь пробубнил:
– Не верю, не верю…
– Может, это тебя убедит?! – почувствовав, что Геннадий не придуривается, уже было собиравшаяся уйти девушка задрала юбку до середины бедра. И довольно долго держала её в таком положении, пока Генка не пришёл в себя. На правом бедре было родимое пятно в форме сердечка, которое он раньше так часто целовал!
Генку не то что бросило в жар, ему хотелось сквозь землю провалиться. Ему было стыдно, что он затеял идиотский разговор с собственной женой, которую не узнал.
Инстинктивно ему захотелось немедленно припасть губами к сердечку на бедре. Он даже на колени упал. Но Люська быстро опустила юбку и сделала шаг назад:
– Иди куда шёл, Гена.
Генка чуть не заплакал, а может, и всплакнул от счастья: эта красавица была его Люсей, Люсенькой… Той самой, которой он столько стихов посвятил, столько нежных слов сказал… А она тогда так улыбалась ему, столько сияния было в её глазах…
Славный десантник Генка вдруг зарыдал. Нет, он никогда и никому не показал бы свою временную слабость, это рыдала и стонала душа, рвалась к Люсе, к его любимой Люсе. Да и к его ли ещё? А Люся сделала шажок назад, словно пытаясь разглядеть: её ли это Гена сейчас вот стоит на коленях на асфальте и – невиданное дело – плачет?!
Не понимая, что происходит, Люся поглядела по сторонам, словно надеясь на чью-то помощь. А народ и без просьбы стал стекаться к месту непонятного события. Одна из версий была, что кого-то убили, а другая – сбила машина.
Люся поспешила к стоящему на коленях мужу и потрепала его за плечо:
– Гена, ты что?! Вставай скорее! Люди собираются! Сейчас и полиция подъедет!
– Пусть собираются… Пусть едет… – глухо произнёс Генка и вдруг, встряхнувшись, схватил её за руки: – Люся, Люся, ты меня ещё любишь? Ты меня не разлюбила?
– Нет.
– Нет? Нет – не любишь?
– Нет – не разлюбила, но…
– Дальше не надо! – Он вскочил на ноги и с необыкновенной страстью обнял Люсю.
Остановившиеся было и проходившие мимо прохожие неодобрительно и даже осуждающе смотрели на эту пару, не в силах понять, что связывает эту безупречно красивую миниатюрную стройную женщину в ослепительно белом платье и этого здоровенного небритого мужчину в замызганной краской и цементом спецовке? Что у них могло быть общего?
А Генка судорожно обнимал Люсю и, то и дело наклоняясь, пытался найти её губы, но постоянно натыкался на приятно пахнущие русые локоны. Люся же хотела положить руки на Генкину грудь, но не могла их поднять, не в силах ослабить объятия мужа. Он целовал волосы жены и жарко шептал:
– Какая же ты у меня! И где это я раньше был?
– А ты бы, Гена, спросил у меня: «Где же всё это время ты была, Люся?»
– И где же ты была, Люся?
– А я, Гена, ждала твоего возвращения из хмельных странствий.
Генке стало душно. Он ослабил объятья и полез в карман за носовым платком.
– Милая, ты подожди минутку. Я мигом.
Полуподвальный магазин, где торговали спиртным, был в той стороне, куда побежал Генка. Люся так и подумала, что он за бутылкой, и помрачнела. Но осталась ждать. Ей даже интересно стало, чем эта встреча закончится.
А Генка, миновав полуподвал, влетел в цветочный павильон и стал выкладывать из карманов деньги, даже те, что ему в бригаде собрали на водку.
– Мне на все цветов! – выпалил он продавщице. – Самых красивых!..
Люська топталась на месте, не зная, что её ожидает. Даже мелькнуло желание уйти. Она была готова практически ко всему, но не к этому. Из-за угла выскочил Генка с огромным букетом алых роз…
Ошеломлённая, счастливая, Люська прижимала пышный букет к груди и просила Генку не трогать её, чтобы не помять цветы. Но он забегал то слева, то справа и пытался поцеловать жену в щёчку.
– А ты на самом деле трезв, Гена? – Люся всё еще не могла прийти в себя и глаза у неё подозрительно покраснели, готовые разразиться слезами.
А он целовал её, радостно улыбался:
– Милая, да я трезвее, чем когда-либо!
– И в День ВДВ в фонтан не полезешь?
– Если полезу, то только вместе с тобой и абсолютно трезвым…
Безмерно счастливый Генка догадывался, что, вернувшись на стройку, он получит под глаз от напрасно прождавших его товарищей. Ничего страшного, всё по делу. За счастье надо платить!
КУЗЯ-ПУТЕШЕСТВЕННИК
Кот Кузя был известным в посёлке Красновидово красавцем. Статный, огненно-рыжий, с белыми пятнами. Не однажды приезжие пытались похитить кота, но всякий раз он благополучно возвращался домой к своей любимой хозяйке Тамаре Ивановне.
Очередной весной, в мае, вместе с родственниками Тамара Ивановна поехала сажать картошку на выделенный им участок – километрах в шестидесяти от Красновидова. Никто не знал, сколько времени займёт работа: день ли придётся работать или два-три. Земля разная бывает, погода тоже.
В общем, Тамара Ивановна решила взять своего любимца Кузю в этот картофельный круиз. О чём потом не один месяц тужила и лила слёзы. Увы, Кузя, всё время бывший на глазах, перед самым отъездом куда-то запропастился. Может, влюбился в какую-нибудь рыженькую кошечку. Звали-звали, искали-искали, даже на сутки отъезд задержали по настоянию Тамары Ивановны. Но Кузя так и не объявился. А ждать его до бесконечности на практически голом участке тоже не будешь. Да и хозяин машины, на которой приехали, сказал: «Хватит котовать! Мне завтра на работу! Поедем!»
Всю дорогу Тамара Ивановна проплакала. Ночью тоже плакала. А утром пошла к соседке поделиться своей бедой.
Инна Тимофеевна пыталась успокоить Тамару Ивановну:
– Будет замена твоему Кузе! У меня четыре кошки – бери любую.
– Зачем мне любую?! Мне бы Кузю…
– Хорошо, бери ещё собаку, у меня их тоже четыре. Мне их, конечно, жаль, но коли у тебя такая беда – бери!
И кошки, и собаки у Инны Тимофеевны не доморощенные. Дачных посёлков вокруг много. Потом дачники уехали, а живность свою некоторые бросили на произвол судьбы.
– Ну, будешь брать? – Инна Тимофеевна не один раз спрашивала соседку. – Бери, пока я добрая!
– Погожу. Никак не могу Кузю забыть…
Месяц прошёл, второй, третий, четвёртый…
А потом вдруг Инна Тимофеевна услышала полный непередаваемой радости вопль Тамары Ивановны:
– Кузя! Кузя пришёл!
Измученный, исхудавший, кот вернулся домой. Как он мог преодолеть шестидесятикилометровый путь, не зная дороги, ведь туда ехал на машине и не у окна сидел? Не иначе Бог ему помог, как помог он и Инне Тимофеевне: собаки, которых она приютила, однажды уберегли дом от грабителей.
Как же счастлива была Тамара Ивановна! А Кузя больше ни на шаг не отходил от хозяйки.
КУНИЦА
Прошёл слух, что в нашем округе появились волки. Якобы кто-то где-то видел одного, а может, не одного, а может, эта была заблудшая собака. Но раз есть слух, то его надо или подтвердить, или опровергнуть. Члены общества охотников разделились на группы, получили маршруты следования.
Нашу группу возглавил Алексей Зуев – крупный мужчина, весьма похожий на Джеймса Бонда. Умница, известный охотник, хорошо знающий наш край, с удовольствием водивший грибников, собирателей ягод на места произрастания белых грибов, голубики... А ещё он – большой любитель пошутить. Я с удовольствием готовился к этой вылазке на природу, предвкушая интересные истории, рассказанные Алексеем Васильевичем. Побывал он в переделках. Однажды в ночном рейде по их группе стреляли браконьеры. Одна из дробинок вонзилась в лицо рядом с глазом Алексея, другая попала в лоб…
Поиски следов серого хищника облегчал выпавший накануне снег. На снегу скорее разглядишь отпечатки здоровых лапищ волка. Мы прошли, где требовалось. Никаких следов, даже заячьих. Проголодались за четыре часа поисков.
– Сейчас выйдем на край леса – и там перекусим, – бодро проинформировал Алексей. Все заметно оживились, поправили ружья за плечами. Минут через двадцать мы стали располагаться под большой елью на краю поля. Стали расстилать газеты и выкладывать на них наши припасы. Расселись кружком на свои вещмешки. А Алексей вдруг обратился ко мне:
– О, у тебя замечательное ружьё! Из него и целиться не надо, само в цель попадает. Отличное ружьё!
Мне это лестно было слышать, но и подозрительно. У всех остальных навороченные импортные ружья. А у меня всего лишь старенькая одностволка «ИЖ 27».
– Можно, я стрельну из него? – попросил Алексей.
– Стрельни, – сказал я, протягивая Зуеву ружьё и патрон с дробью.
– Хорошее ружьё! – Алексей ещё раз похвалил мой поцарапанный «ижак» и, медленно поднимая ствол, выстрелил куда-то вверх.
Кто-то пошутил по случаю:
– Сейчас шишки посыплю… – и тут же осёкся.
Сверху на наши припасы свалилась не шишка, а тёмно-коричневая тушка. Это была лесная куница! С отливающим на свету мехом и желтоватым галстуком-бабочкой на шее. Большая – около метра от кончика носа до кончика хвоста. Мы своим глазам не могли поверить в такое чудо.
– Великолепное ружьё, – сказал Зуев, возвращая мне его. – Я же говорил, само цель находит.
Я был счастлив, что оказался обладателем такого ценного ружья. Кто-то из товарищей намекнул, что готов купить его у меня.
Всё оставшееся время до возвращения домой только и было разговора, что об этом фантастическом происшествии. А дома я, дурак, захлебывался в эмоциях, рассказывая о чуде под ёлкой.
А оказалось, как потом признался Алексей Васильевич под лишнюю стопку чая, что не было никакого чуда. Просто по пути он заметил куницу. Она, почувствовав опасность, заспешила подальше, перепрыгивая с ветки на ветку, с дерева на дерево, пока не оказалась на «нашей» ёлке. Дальше было поле. И куница затаилась на дереве, прижавшись к толстому суку, надеясь там переждать опасность. Но она постоянно была в поле зрения Зуева. А дальше всё просто – импровизация и точный выстрел опытного охотника.
Шутка шуткой, а всё же приятно было, что точный выстрел сделан из моего ружья. И таким мэтром!
ЗАИНЬКА
Люблю тёплым летним днём пройтись краем леса, наслаждаясь его настоянным на солнечном свете спокойствием. И лукошко при мне, небольшое. Лукошко под грибы. В глубь леса я с большой корзиной хожу и рюкзак прихватываю. Домой согбенным возвращаюсь под грузом добытого, то и дело выглядывая подходящий пень, чтобы присесть, перевести дыхание.
А на краю леса на большую удачу рассчитывать не приходится. Здесь за день столько грибников проходят!.. Все подряд сметают, но кое-что и мне перепадает. Передвигаются приезжие любители тихой охоты шумно и быстро, что-то обязательно пропускают. Я же хожу в своё удовольствие, медленно-медленно, тихо-тихо – птицы не сразу замечают. Каждое деревце обойду, каждый кустик раздвину, каждую травяную холку прощупаю. И вновь найденному грибу радуюсь как первому.
Так было и на этот раз. В ложбинке меж корней дуба белый гриб притаился, прикрывшись всем, что нападало сверху и было наметено ветром. Так бы и сгнил, никем не замеченный. На его счастье, я глазастым оказался. И добрым. Стою, очищаю корешок от остатков почвы и шепчу: «Ишь, какой красавец! Шляпка чистая, лесная челядь не добралась до нее, корешок тоже никем не повреждён. В награду покатаю я тебя в своём лукошке…». А вдруг будто какая рябь перед глазами, из одного глаза в другой «скок!». Проморгался – и поверить не могу, что увидел именно то, что увидел, что это мне совсем не показалось.
Заинька! Совсем маленький. А вот светло-серые уши явно длинноваты для хрупкого тельца. Меня, тихо колдовавшего над белым грибом, он не заметил. Тяжело дышал, уткнувшись в моё лукошко, стоявшее на земле, и, видимо, считал, что хорошо замаскировался, поэтому имеет право передохнуть, расслабиться. Чувствовалось, что он чрезвычайно устал, то ли от погони лисы спасаясь, то ли ещё от кого-то, с перепугу преодолев большое для своего юного возраста расстояние.
В мыслях я уже к кепке потянулся. Велик был соблазн принести этого лесного малыша домой и удивить-порадовать своих внучат. Но до осуществления задуманного не дошло. Заинька уже отдышался у моего лукошка и неуклюже попрыгал дальше, тельце его заносило то влево, то вправо, а уши заваливались в противоположные стороны.
Я стоял и улыбался вслед зайчишке, а на душе необыкновенная радость от увиденного, от вроде как оказанного мне этим маленьким лесным жителем доверия.
Когда я пришел домой и рассказал внукам о встрече с заинькой, они решительно заявили, что комаров больше не боятся и завтра обязательно пойдут со мной в лес.
ПОДСКАЗКА ДЯТЛА
Морзянкой дятла меня не удивишь, в лесу бываю часто и так же часто слышу ее. Иногда и самого «радиста» разглядеть удаётся, выдают его красные вкрапления на боках. А на этот раз, услышав стук дятла, удивился. Не в лесу как-никак услышал, а в собственном саду. Стал тщательно обозревать яблоню, в густоте которой обосновался лесной гость. Как ни высматривал его – не увидел. И не удивительно, это был не тот привычный глазу пестрый дятел, а менее броский с виду, в «мундире» защитного цвета. Дятла я разглядел лишь тогда, когда он, закончив работу, взлетел на скворечник, возвышающийся над облюбованной им яблоней. Потряс крыльями и, издав пронзительный крик, похожий на победный, взлетел, взяв курс на ближайший лес.
«Удивительно, – думаю, – в лесу столько сухостоя, а он сюда летит, ближе к людям».
На следующий день дятел вновь прилетел на ту же яблоню, а потом, на крыше скворечника повторив вчерашний ритуал, отправился восвояси.
Взял я лестницу, приставил к «дятловой» яблоне и полез вверх, на всякий случай. Лестница кончилась, дальше пришлось чуть ли не карабкаться по стволу. Добрался почти до самого скворечника, когда обнаружил то, чего найти не ожидал, – начавший загнивать сук, замаскированный начавшей тускнеть зеленью. Решил, что осенью его спилю, и мысленно поблагодарил дятла за подсказку.
На третий день я опять услышал позывные дятла и пошел к яблоне, чтобы лично выразить благодарность «доктору», нашедшему очаг заболевания. Однако на этот раз мой дятел оказался на участке соседа-москвича, накануне приехавшего на дачу. Дятел со знанием дела долбил по деревянному шесту, на котором крепилась телеантенна советских времён, время от времени делая перерыв. На стук вышел сосед, подошел к калитке сплошного забора, выглянул на улицу и удивился вслух: «Никого!». Между нашими участками сетка-рабица натянута, и сосед быстро заметил меня:
– Это ты стучал?
Тут как раз вновь раздался стук, и Михалыч снова поспешил к калитке, открыл ее. Опять никого.
– Что за шутки?! – начал раздражаться он. – Кто там издевается?!
– А вот он! – показал я на вцепившегося в шест антенны дятла. А тот, стукнув пару раз по высохшему, но достаточно прочному дереву, подался в лес. – Он у меня уже побывал, подсказал, где на яблоне больной сук.
– Тебе подсказал, а надо мной пошутил? – улыбнулся сосед.
– И тебе подсказал.
– Что?
– Вот у тебя телевизионная тарелка установлена. Так?
– Так.
– Дятел и намекнул тебе, что старую телеантенну убрать пора.
– А ведь верно! – удивился Михалыч. – Ну и умные же тут у вас дятлы!
НОВОГОДНЕЕ ЗНАКОМСТВО
Накануне Нового года срочно понадобилось доставить на отдалённую «точку» партию… скажем, «дальнобойных огурцов». Это дело можно было поручить только ответственному человеку и холостому (Новый год – семейный праздник). Ответственных хватало, а холостым был только один.
Известие о том, что Новый год ему придется встречать не дома, мичман Частоус встретил с особым энтузиазмом, выразившимся в чётком «есть!» и тяжёлых вздохах. Однако последнее не помешало Терентию Тарасовичу доставить вышеупомянутые «огурцы» в вышеуказанное место.
Ещё только ступив на территорию «точки», шустроглазый и остроносый Терентий Тарасович обратил внимание на красочную афишу, приглашающую воинов на новогодний бал-маскарад. «Будет где провести время», – с некоторым облегчением подумал мичман.
Сдав «товар», а заодно разузнав местонахождение клуба, Частоус отправился туда.
Бал уже начался. Терентия Тарасовича встретила легкая музыка и шарканье тяжёлых ног. Вокруг мигающей ёлки сновали воины, выряженные «зайчиками» и «волками». Два оригинала нарядились «морковками».
Незримая стрелка настроениеметра резко прыгнула вверх, когда в поле зрения Частоуса попала Снегурочка – единственная представительница женского рода в этом зале, разумеется, не считая ёлки, двух «морковок» и некоторых других неодушевлённых предметов. Тонкобровая, кареглазая, стройная Снегурочка одиноко порхала по загадочно мерцающему недавно крашенному полу; Дед Мороз безнадежно отстал, «зайцы», «волки» и «морковки» проворно расступались перед ней.
«Эх, мужики! Девушку оставили одну!» – с укоризной подумал Терентий Тарасович. Холостяцкое сердце его возмущённо ударило в грудную клетку.
– Рр-шите потанцевать с вами? – склонив продолговатую, издали похожую на кукурузный початок голову, почтительно спросил Частоус.
Снегурочка сначала шарахнулась в сторону, в её глазах мелькнула растерянность, потом согласно кивнула. Они поплыли по залу. Остальные вдруг притормозили, во все глаза смотрели на кружащуюся пару и улыбались.
«Завидуют», – с удовлетворением подумал Частоус.
Девушка, с которой мичман легко и с удовольствием скользил по залу, была первой на его пути. Частоус терялся, не зная как надо себя вести, было ещё подозрение, что она жена кого-то из офицеров, но он тут же отогнал от себя эту не понравившуюся ему мысль. Хорошо, что сестрёнка танцевать научила. Они кружились молча. Потом надолго расстались – Снегурочке надо было проводить ряд конкурсов и лотерею…
Терентий Тарасович со стороны наблюдал за нею, слушал ее юношески-задорный голос… И вдруг почувствовал, что влюбился окончательно и бесповоротно. И если вдруг сам адмирал сказал бы ему, что у неё кривые ноги, он бы тут же, невзирая на возможные последствия, вежливо и строго поправил бы его: «Не кривые и не ноги, а лунообразные ножки». Воодушевляясь, мичман стал подумывать, что предновогодняя командировка – дар судьбы…
Заговорить со Снегурочкой Частоусу удалось только в самом конце вечера. Страшно смущаясь, спросил:
– Рр-шите проводить вас?
– Зачем это?! – неподдельно удивилась она.
– Ну… – замялся Терентий Тарасович, – чтобы поговорить.
– А-а! Сейчас переоденусь, – она вошла в небольшое помещение, приспособленное под гримёрную.
«У-ра! У-ра!» – выстукивало сердце мичмана. Он замечтался, представляя себя выходящим из Дворца бракосочетания с поднятыми вверх руками, на которых возлежала она…
– Что ж, пойдёмте, я готов! – раздался знакомый голос.
Частоус поднял голову и вздрогнул от неожиданности: из гримерной вышел лейтенант. Тонкобровый, кареглазый, стройный… Терентия Тарасовича бросило в жар: «Она! Вернее, теперь уже он!..» Мичман сделал вид будто не удивился:
– А что, девушки на роль Снегурочки не нашлось? – ещё храня толику надежды, спросил он. Так хотелось услышать в ответ: «Как не нашлось?! А кто же тогда ею был? Зайдите в гримерную – убедитесь!».
– Откуда! – грустно сказал лейтенант. – На сто верст ни одной женской души… Вот и пришлось мне «поснегурить»…
«Вот тебе и женился, – усмехнулся про себя мичман Частоус. – Верно говорят, первый блин комом».
– Так, о чём вы хотели поговорить, товарищ мичман? – спросил лейтенант.
Частоус замялся и выпалил первое пришедшее в голову, где ещё раздавался вальс Мендельсона:
– Вы, часом, в шахматы не играете? Хотелось бы, знаете, перед Новым годом извилины освежить.
– С удовольствием! Это моя любимая игра!
Все уже давно спали, а они играли и играли, все уже проснулись, а они играли и играли, пока в дверь не постучал вестовой и не сказал лейтенанту, что он десять минут назад должен был заступить на дежурство.
– Терентий Тарасович, ты пока отдыхай, – сказал лейтенант, вскочив на ноги, – а когда я вернусь, – доиграем. Очень интересная партия получается!
– Да уж, – согласился Частоус, не отрывая глаз от шахматной доски.