Поэзия
Трубчевскому литературному объединению «Горизонт» в 2020 году исполнилось пятьдесят лет. В нашем журнале мы неоднократно публиковали стихи поэтов из этого объединения. С 1986 года «Горизонт» проводит поэтический праздник «На земле Бояна». Идеей праздника является сохранение и развитие самобытной культуры и художественных традиций славянства, духовное единение славянских народов. В 1997 году по инициативе «Горизонта» учреждена ежегодная премия Бояна. При содействии литобъединения в начале 90-х в Трубчевской районной библиотеке создан литературно-краеведческий клуб «Боян», объединивший интеллигенцию города.
К юбилею «Горизонта» в издательстве «Аверс» был издан поэтический сборник «От «Горизонта» к горизонту». Редактор-составитель Елена ЮДЕНКОВА. Представляем подборку стихов из сборника трубчевских поэтов.
Виктор КОЗЫРЕВ
Весна Победы
Ещё зияли чёрным клином
затопленные блиндажи,
ещё патроны в мякоть глины
не вбили тёплые дожди,
ещё тянуло дымом горьким
от развороченной земли,
ещё разбитые пригорки
живой травой не заросли,
ещё меж рваного металла
синели спины хищных мин,
но в воздухе уже витало,
взлетало,
пело,
ликовало:
«Весна и Мир! Весна и Мир!»
Помню, у разбитого вокзала
Помню, у разбитого вокзала
раздавала девочка цветы.
Раздавала и сама не знала,
что цветам тем не было цены.
И солдаты, нависая росло,
от трофейных чарок веселы,
брали в руки разрывные розы
и застенчивые васильки.
Шёл победе только месяц третий,
И над чьей-то шалой головой
плыл разнокалиберный букетик,
собранный голодной детворой.
Шрамов тихо лепестки касались,
и сгорало солнце в вышине.
Ясным чудом васильки казались
людям, уцелевшим на войне.
Рельсы разогретые дрожали,
гасли над перроном голоса...
Только тех цветов не отражали
девочки сожженные глаза.
Хлеб 1946 года
Один лишь конь был в том обозе
как гость израненной земли.
За ним просёлком по откосу,
коровы в упряжи брели.
И к ним удерживая жалость,
молчали бабы на возах.
Сухое небо отражалось
в лилово плещущих глазах.
Колеса с визгом голосили,
коровы тужились, мыча.
И плыл в пыли на двух лозинах
линялый лозунг кумача.
«ХЛЕП − ГОСУДАРСТВУ!» вывел наспех
на нём колхозный грамотей.
И эта
трогательная
надпись
была и клятв, и слов святей.
Степан КУЗЬКИН
Героическая баллада
У леса трава одичалая
И танк на высоком холме…
И тут, под калиною алою,
Былое вернётся ко мне.
Горели хлеба перемятые,
В низинах дымился бурьян.
Вёл танки к столице армадою
Со свастикой Гудериан.
И сосны стояли как стражники,
Смиряя раскатистый гул.
И танк свой горящий Калашников
На запад стволом повернул.
На запад!
За дом свой!
За Сталина!
За поле в густых зеленях!
И долго чернела окалиной
Со свастикой чёрной броня.
У леса деревни сожжённые
С печалью сиротскою труб.
И вздрагивал, вздрагивал кроною
Осколками раненный дуб.
…Тут сосны шумят высоко в небесах,
Роняя иголки в траву.
И пали солдаты в брянских лесах,
Но враг не прошёл на Москву!
Солдатки
Причастный Тайнам, плакал ребёнок
О том, что никто не придёт назад.
Александр Блок
Всё забуду когда-то,
Что за детство пришлось:
Рубашонку в заплатах
И голодную злость.
Но увижу, пожалуй,
И в последний свой час
Женщин в скорби усталой,
В тёмных шалях до глаз.
У глухого распадка,
Где берёзы шумят,
Хоронили солдатки
Чужеземных солдат.
И за крест иль за веру
Шёл солдат – всё равно:
Всех их во поле белом
Опоили вином.
И солдатки смущённо
В сером сумраке хат
Осветляли иконы
Зыбким светом лампад.
Поминальные свечи
По часовням, храмам и погостам,
В суете квартир и чреве хат,
Плавясь и стекая по наростам,
Свечи поминальные горят.
Робко преклоненные колена.
Сквозь молитву безутешный стон.
Взорами невинно убиенных
Смотрят в мир угодники с икон.
И века, от Глеба и Бориса,
Отроков оплакивает Русь.
Женский плат с тех пор от слез не высох
И в глазах не поутихла грусть.
За окном промозглый долгий вечер,
Рытвинами съеденный большак.
Всё горят и не сгорают свечи
И пугливо вздрагивает мрак.
Владимир МАСЛОВ
Выпускники сорокового
Полумужчины, полудети,
На фронт ушедшие из школ...
Да мы и не жили на свете,
Наш возраст в силу не вошёл.
А. Межиров
Выпускники сорокового ‒
Чуть не со школьной парты ‒ в бой!
Вам не было пути иного,
Как через фронт идти домой.
И эта трудная дорога
Была для многих так длинна,
Что до родимого порога
Не всем дала билет война.
Делить на дальних или близких
Не будем тех, кто пал в бою:
Лежат под каждым обелиском
Бойцы за Родину свою.
Полумужчины, полудети,
Под пули, страх преодолев,
Шли на закатах и рассветах
И гибли, вскрикнуть не успев.
Они для нас родными стали
Ещё тогда, в том самый миг,
Когда их пули настигали
И меркнул свет в глазах у них.
Кем стали мы, какими будем,
Не смогут павшие узнать,
Но в наших праздниках и буднях
О них нельзя не вспоминать.
Город юности
Трубчевск – шелестит тихий ветер,
Трубчевск – мои светлые сны.
Ты утро моё и печальный мой вечер
В закатном свеченье Десны.
Ушло-улетело мальчишечье время,
И осень маячит уже во дворе,
Но запах цветущей персидской сирени
Зовёт меня снова к Соборной горе.
Отсюда пошли наши тропки-дороги
К вокзалам Москвы и других городов.
Как хочется жить и как прожито много
Вдали от трубчевских домов и садов!
Ризница, Заполица, горки, лощины,
Над вами струится церквей перезвон.
Деснянские плёсы и свист соловьиный –
Моя колыбель, моя явь и мой сон.
Жаль, внуки мои твоих песен не помнят
И ты не придёшь в их рассветные сны,
Но я весь с тобою, деснянская пойма,
Но я сплю в объятьях излучин Десны.
Виктор АНИСОВ
Экспонат
Лежит в музее экспонат ‒
Клинок дамасской стали.
Когда-то много лет назад
Его в руках держали.
Кому-то головы срубал,
Пронзал сердца кому-то,
Кому-то был он как судьба
В тревожные минуты.
На полке под стеклом лежит,
Как будто затаился
И рад ‒ пока не сделан щит,
В который он вонзится.
Сверкает сталь, эфес резной –
И вздох благоговейный.
Пленит смертельною красой
Тот экспонат музейный.
Стоят в строю...
Посвящается трубчевскому хору
офицеров запаса ВС РФ
Во всей красе стоит шеренга хора ‒
Едины в нем порыв, душа и вера,
Тепло и свет в помолодевших взорах
И на плечах погоны офицеров.
Невольник каждый офицерской чести,
И радостью озарены их лица.
Плывет по залу и ликует песня,
И порох есть пока в пороховницах.
А за плечами служба в гарнизонах,
Военные ученья и походы.
Их будни на учебных полигонах
Им на гражданке снятся через годы.
Они мужали как орлы в полетах,
Под толщей вод мужали в бурном море,
Стремились к неизведанным высотам
И охраняли Родину в дозоре.
Идут на сцену как на поле брани,
Порыв и вера в их горячих взорах.
Стоят в строю совсем простые парни,
И есть пока в пороховницах порох.
Мария АРТЕМЬЕВА
***
О послевоенное детство,
Ты нас научило всему.
И столько испытано бедствий!
Как выжили мы – не пойму.
Учились в далеком селенье
Дорога была нелегка.
Мы мокли порою весенней,
Когда разливалась река.
И хлеба нет в доме ни корки,
Давно керосина уж нет,
Но мы приносили пятерки
И знали: учение – свет.
Николай АРШУКОВ
В сумерках
Уходит долгий день на запад.
Погасли блики на пруду.
Луна соломенною шляпой
Забыта в спешке на виду.
Спустилась тишина такая,
Что слышно, как шуршат слегка,
Плывя невесть с какого края,
Над спящим полем облака.
Забыл совсем про поплавок я
И зачарованно слежу,
Как меж стеблей осоки ловко
Петляет водной гладью жук.
В душе покой и безмятежность.
Средь ив задумчивых, крушин,
Вдыхая предночную свежесть,
Я думал: всё ж прекрасна жизнь!
И небо звёзды нарождает,
И в травы бисером роса.
А где-то в запредельных далях
С грозою борется гроза.
***
Однополчанам
Карпаты, город Хирав, берег Прута,
Промокшая тельняшка… И ещё
Надёжная опора –
локоть друга,
Солдатское могучее плечо.
Бывало, что последнюю затяжку
Частенько мы делили на троих,
И воду
тёплую уже
из фляжки,
И костерок на стрельбищах ночных.
Ошовский, Закупень…
Не ради славы
Союза мы хранили рубежи.
И марш-броски считали лишь забавой,
Идя по снегу или полем ржи.
Как развели нас так?
Однополчане
Лицом к лицу стоим с АК в руках!
Забыты радости побед, печали,
Как шелесты перкаля в облаках.
Горжусь и ныне службою в десанте
И знаю:
десантуры бывшей нет.
Давайте ж вновь обнимемся как братья,
Пусть братиною станет нам
берет.
Виктор БОГОМАЗОВ
***
Люблю морские я закаты,
Метель, кружащую с небес,
В строю чеканный шаг солдата,
Страды жару, зелёный лес.
Люблю дыханье тёплой встречи,
Как нежные звучат слова,
Огонь в печи и в окнах свечи ‒
Душа не выскачет едва,
Полёт,
Порхание походки
Кокетки любящей. Любовь –
Есть мир иной в плывущей лодке –
Тревожит сердце вновь и вновь.
Александр БОРОДА
Партизанская поляна
Над музейной землянкою,
На вершине сосны,
Слышен дятел морзянкою ‒
Эхом давней войны.
Вековечная слышимость:
Точка, точка, тире...
Он ведь тоже из выживших
В той жестокой войне.
С партизанской поляною
Сердце Брянска слилось
От сиянья полярного
Из медалей и слёз.
Земляникою алою
Тихо плачут боры,
Партизанской поляне мы
От рожденья верны.
На поляне – не в городе,
Влево, вправо смотри:
С дуба падают жёлуди –
Пулемётный калибр.
Может, есть тут фамилии ‒
И твоя, и моя ‒
Над горящею лилией
Золотого огня?
И от этого пламени
Мы сильнее вдвойне.
Слышишь, брат, над поляною ‒
Точка, точка, тире...
Земляникою алою
Тихо плачут боры,
Партизанской поляне мы
От рожденья верны!
Александр БУРЯЧЕНКО
Гимн узников фашизма
Помню военное детство –
Танки, бомбежки и кровь.
Горькое наше наследство:
Вера, надежда, любовь.
Эвакуации были,
Холод барачных углов…
Дети, но как мы хранили
Веру, надежду, любовь.
Проволоки черной колючки,
Лай вместо ласковых слов,
Но сквозь любые разлуки –
Вера, надежда, любовь.
Кровь с нас тянули фашисты,
Светлую детскую кровь!
Но помогали быть чистыми
Вера, надежда, любовь.
Узники, мы постарели,
Но сквозь сражения вновь
Вижу в военных шинелях
Веру, надежду, любовь.
Верили мы непременно –
Истине не прекословь –
Детство спасут незабвенно
Вера, надежда, любовь.
Анна ВАКОРИНА
Осень
Солнцем зацелованные листья
Золотом расстелются у ног.
Осень вновь придёт с повадкой лисьей,
Будет красться тихо вдоль дорог.
Запылают красно-желтым клёны,
Разведут костры под синевой.
Улетевших птиц не слышны стоны.
Тишина разбита над землёй.
На траве, в былинках паутина,
В кружеве засветится роса...
На трепещущей листве осины
Задрожит хрустальная слеза.
Анатолий ГАВРИЛЕНКО
Пилотки
Другу детства
Михаилу Егоренко
Друг мой детства и юности кроткой,
Мы с тобою по духу родны,
Это нам те достались пилотки
От солдат, что вернулись с войны.
Примеряли их в годы мы ранние,
И они нас по жизни вели.
Это им покорилась Германия,
Это в них нам победу несли.
Плыло медленно мирное небо,
Отражая разруху земли.
Только хлеба, насущного хлеба
Нам и боги подать не могли.
Будто призванный памятью павших,
Серп на поле срезал колосок.
Говорил нам родитель уставший:
«Мир не может быть вечно жесток».
Нас сажали за парты до Пасхи.
Но, как солнце растопит снега,
Посылали из дома в подпаски
На чужбину, в глухие луга.
Иль шагали по сжатой мы ниве,
Подгоняя быков: цоб-цобе!
И прокладывал плуг терпеливо
Борозду в той нелёгкой судьбе.
Степан ГРИГОРЬЕВ
Отцовское послевоенное детство
Измождённой, сухою рукой мать его пеленала.
Их с сестрёнкой закрыв, шла траншеи копать под Москвой.
И сестра ему в тряпочке колотый сахар давала ‒
Той посылкою с фронта, отец, ты остался живой.
Голова лишь росла и, как колокол, долу склонялась
Оттого что рахит с каждым днём развивался сильней.
Поглядев на двухлетнего сына, мать душой содрогалась,
В затемнённом жилье оставляя на несколько дней…
Ты родился, отец, в те лихие и страшные годы,
Что теперь и представить себе, и подумать нельзя.
Зазвенели ручьи, и кораблики стали на воду,
Но по-старчески горестно детские смотрят глаза
С фотокарточки школьной. Листаю страницы альбома.
Крепкой нитью стянув связь моих и отцовских времён,
Там всё та же сирень в Барашах, возле старого дома,
Каждый май зажигает свой вечный душистый огонь.
А мальчишка взрослел, был в очках он, сутулый, чубатый ‒
В Третьяковке бывал, не купив себе на день обед,
У Раневской пил чай, с Окуджавой бродил по Арбату.
Ни Арбата того, ни Таганки давно уже нет.
На полотнах Саврасова, Шишкина и Левитана
Красота русских мест поражала его и звала.
И, вдохнув воздух старой Москвы в предвечернем тумане,
Он грустил, что не слышит в Андронниках колокола.
Аркадий ДЫЛКИН
Хатынь
Я здесь, в Белоруссии, снова
В молчании скорбном стою.
Под небом осенним суровым
Надгробия павшим в бою.
Народа-борца здесь святыни
Как память о прошлом встают.
И скорбные звоны Хатыни
Мне спать по ночам не дают.
Я верю: не будет забытым
Пылающий жаркий костёр,
Старик с мальчуганом убитым ‒
Он к нам эти руки простёр.
Мне чудятся плач и стенанья
Горящих в сарае людей.
Рвут сердце глухие рыданья
Безвинно сожженных детей.
Геннадий ЗАЙЦЕВ
Глубинка
Не в больших городах, где дома-великаны,
Я в глубинке рождён, в городке над Десной,
Где в весенних садах розовеют туманы,
А экспрессы идут далеко стороной.
Я однажды ушёл по солдатской дороге
И унёс в своём сердце сыновью любовь.
Много лет мне трубили подъёмы, тревоги,
Но я верил, я знал, что вернусь к тебе вновь.
И с волненьем на отчую землю ступая,
Память детства в душе беспокойной несу,
Предо мною на солнце сверкнёт мостовая,
Из обветренных глаз высекая слезу.
Михаил ПОНЯКИН
«Бессмертный полк» 9 мая 2015 года
Вручив потомкам автоматы,
Подняв знамен победных шелк,
Ногами внуков шли солдаты:
Шел по стране «Бессмертный полк»!
Он, отдавая дань былому,
По улицам столиц и сел
Шагая, резал по живому ‒
Он словно по сердцам прошел.
И дядя Сэм, тянувший выю,
И беспринципный ренегат
Смотрели, как сплотил Россию
Солдат из прошлого парад.
Не деньги правят верой крепкой,
Что нас к Победе привела,
А память об ушедших предках
И их великие дела!
Владимир СОЛОВСКИЙ
Поймите меня
На первом Белорусском в сорок пятом –
От торжества почти что в двух шагах ‒
Упал он, как и следует солдату,
Лицом к врагу, не выпуская флаг.
Пожалуй, всё, что знаю об отце я,
Да и ещё я знаю, видит Бог,
Что, если бы остался жив и цел он,
От многих бед меня б он уберёг.
Я б не стоял в очередях ночами
За пайкой хлеба и не грыз бы жмых,
И матери моей, моей родимой маме,
Не надрываться б в сменах за троих.
Я музыку любил, люблю и ныне,
И если б жив отец был, то уж он,
Я верю, ну пускай не пианино,
Но всё-таки купил аккордеон.
Не хнычу я и не прошу участья,
Поймите меня, люди, до конца –
Не знаю как кому, а мне до счастья
Всё не хватает моего отца.
Владимир ТАРАСЕНКО
***
Росинки звёзд осыпались на травы.
Как первый вздох, рождается рассвет.
Но осени, бредущей над отавой,
Уже заметен серый силуэт.
Всё, всё пройдёт начертанной тропою,
Всему шепну – спасибо и прости,
И лунный чёлн возьмёт меня с собою
И понесёт по Млечному Пути.
В неведомую даль, где дремлет время,
Где обитает тайна бытия,
В неведомо-бесчисленное племя
Вольётся прошлым будущее я.
Василий ТРОШИН
Сын России
В дни обороны, в пору наступленья
Порыв и месть шагали в ногу с ним.
Он был всегда примером вдохновенья
Многоплемённым братьям боевым.
Он всё прошёл. Он видел в жизни виды,
Он испытал в решительном бою
И гнев святой, и ярость от обиды,
И скорую отходчивость свою.
Он правды добивался неуклонно
Как верный страж своей родной земли,
Не потому ль насильников знамёна
К его ногам (в который раз!) легли.
Гордись, мой друг, что ты есть сын России,
Сын рек её, морей, озёр и нив,
Что ты прошёл сквозь ливни грозовые,
Солдатской головы не наклонив.